естественно, старался изменить эту конфигурацию в пользу СССР и ему это удалось.
Ну, что ж, посмотрим, насколько это верно. Да, на Перешейке даже после предлагаемой финнами уступке кусочка своей земли в районе Терийоки до Ленинграда им (и их возможным союзникам) оставалось бы всего 40-42 километра. Но мы забываем, что Ленинград был прикрыт мощнейшим Карельским укрепрайоном (КаУР) как элементом «линии Сталина». Преодолеть эту систему укреплений (которую можно было еще усилить с 39-го по 41-й год) было очень проблематично любой армии мира, не то, что финской. Кстати, в августе-сентябре 1941 года финская армия, выйдя сюда на старую границу, далее наступательных действий по преодолению системы КаУР (к тому времени разоруженной и частично демонтированной) проводить не сочла возможным.
Все западное побережье Ладожского озера с городами Кексгольм, Энсо, Сортавала и т.д. до марта 1940 года относилось к Финляндии, на озере действовала финская военная флотилия. В военно-стратегическом аспекте «нависание» финской территории над северной частью Ленинградской области, безусловно, представляло собой угрозу. И Сталин эту угрозу устранил по результатам Зимней войны. Но это совершенно не спасло Советский Союз в 1941 году от быстрого и унизительного поражения в результате наступления финской армии на Петрозаводск, Кексгольм-Сортавалу и на Ленинград. Не спасли ни сдвиг границы за линию Маннергейма, ни аренда Ханко, ни перенос границы от Ладожского озера вглубь Финляндии. Все, за что воевали зимой 39-40 годов, все десятки и сотни тысяч жертв, материальные потери оказались напрасны! Финны с 10 июля по 10 сентября оказались на своих старых границах на Перешейке и в Приладожье, прихватив заодно почти всю Карелию и выйдя к реке Свирь. В результате забота Вождя по обеспечению безопасности «колыбели революции» обернулась блокадой Ленинграда и
миллионами новых жертв. Так стоило ли «огород городить»?! Забота об обеспечение безопасности породила катастрофу. Других определений нет.
Назовем план Сталина по присоединению Финляндии к «братскому союзу республик свободных» планом «А». Сам его мы, разумеется, нигде не найдем, да и вряд ли он когда-либо существовал в каком-то оформленном виде, кроме как в голове у Сталина. Попробуем порассуждать о возможностях по реализации этого плана по аналогии с событиями 1939-1940 годов на вновь присоединенных к Советскому Союзу территориях. Небольшая вводная: пресловутая линия Маннергейма была реконструирована и перевооружена буквально перед Зимней войной благодаря напору и энергии маршала, настоявшего на выделении дополнительных ассигнований на эти цели из нищего бюджета страны. Без этой системы укреплений сценарий Зимней войны и ее финал вполне могли быть следующими.
Советские войска в течение недели с начала военных действий к 7 декабря 1939 года прорывают главную линию обороны на Карельском перешейке и выходят к Выборгу. Преодолевают последние защитные рубежи этого города-крепости и штурмом в несколько дней берут город. Дорога на Хельсинки открыта. Одновременно в средней части Карелии и Финляндии сопротивление финской армии также сломлено и Красная Армия устремляется к Ботническому заливу. В Хельсинки паника, идет спешная эвакуация правительства в Швецию. В городах, занятых Красной Армией проходят «стихийные митинги трудящихся», требующих установления советской власти в стране, что и декларирует правительство Куусинена. Вскоре Финляндская демократическая республика входит в состав СССР на правах еще одной республики Советов.
На берегах Ботнического и северной части Финского заливов, на Аландских островах тут же устанавливаются дополнительные береговые батареи и укрепления, улучшается военная инфраструктура страны, включая аэродромы. НКВД проводит зачистку населения, отправляя неблагонадежных, просто подозрительных и «бывших» в Сибирь. Ленинград, таким образом, защищен с севера и северо-запада абсолютно, от любой напасти.
Вот это и было бы для Сталина идеальным вариантом, планом «А».
Переходим к нашему плану «Б».
В ноябре 1939 года после уступки Финляндией Советскому Союзу «выступа у Терийоки» и нескольких островов (с соответствующей компенсацией) СССР более не выдвигает НИКАКИХ претензий, желательно с новым договором о дружбе и НЕВМЕШАТЕЛЬСТВЕ во внутренние дела. В этом случае у правительства Финляндии и парламента не было бы никаких причин и поводов для сотрудничества с нацистской Германией в военной сфере. Никаких от слова «совсем»! Здесь уместно провести аналогию с позицией соседней Швеции в мировой войне с ее заявленным нейтралитетом в любых конфликтах. Во время мировой войны Германия получала от шведов не только железную руду, но и лес, продукты деревообработки, другие материалы, и в структуре экспорта королевства Германия занимала примерно половину (как ни странно процентов 20 приходилось на оккупированную Бельгию). Львиная доля импорта Швеции приходилась также на Германию [43]. Но это, как говорится, бизнес – ничего личного. При этом к большевистской России в Швеции относились, мягко говоря, прохладно, но торговать не отказывались.
После войны никто из победителей не подвергал (по крайней мере, открыто) остракизму эту циничную позицию шведских властей. Так же счастливо чувствовала себя во время кровавой мировой бойни и нейтральная Швейцария. Точно также могла бы действовать и Финляндия в случае своего нейтралитета. Да, финны, как и шведы традиционно симпатизировали Германии (в Первую мировую войну на стороне Германии воевал батальон финских добровольцев, составивший впоследствии костяк офицерского корпуса Финляндии), но не более того: дружба дружбой, а табачок врозь! Финны спокойно, как и их соседи – шведы, поставляли бы свои цветные металлы, лес и все прочее обеим воюющим сторонам (в том числе и СССР), наживаясь на войне также как и все нейтралы. Да и где вы видели воинственного финна?! – они спокойны, рассудительны, даже, если хотите, слегка «заторможены»– об этом анекдоты слагают. Даже в хоккее финны просто так в драку не полезут – их надо очень хорошенько разозлить.
При отсутствии явной угрозы со стороны Финляндии стратегическая обстановка на всем северном фланге войны резко меняется. В интересах нашего исследования любопытно взглянуть на странные, даже загадочные эволюции обеих мехкорпусов (до 1500 танков) Ленинградского военного округа накануне и в начале Великой Отечественной войны. 1-й мехкорпус РККА дислоцировался в районе Псков-Порхов-Луга-Остров. 17 июня 1-я танковая дивизия корпуса получает приказ грузится в эшелоны и к 22 июня она уже выгружается на станции Алакуртти в Приполярной Карелии (Кандалакшское направление). После начала наступления немецко-финских войск (1 июля) дивизия в целом остается на месте, выделяя по приказу местного командования один-два батальона для отражения атак противника. К 10 июля дивизию опять грузят в эшелоны и везут обратно в южном направлении. По дороге по распоряжению Главкома Северо-Западного направления Ворошилова один танковый полк выгружается в Северном Приладожье для участия в безуспешных контрнаступлениях. Впоследствии все, что осталось от танков и бронеавтомобилей дивизии возвращается на «историческую родину» под Псков на Лужский рубеж для отражения немецкого наступления в этом
